2.10
Пространство и время – относительны. Их не замечаешь на свободе, когда нет никаких границ, никаких запретов. Но они становятся совсем другими, когда непреодолимым препятствием на пути встаёт жёсткий, грубый, унизительный запрет: нельзя! Не просто нельзя, а именно тебе нельзя. Именно тебе. Потому, что ты – не такой, как все. Ты – изгой, ничтожество, раб.
В коридоре, у стенки, стояла койка, на которой лежал привязанный бинтами за руки и ноги небритый мужик с растрёпанной рыжей шевелюрой. Видимо, он обессилел от бесплодных попыток сбросить с себя путы, и отдыхал, тяжело дыша и безумно вращая глазными яблоками.
– Успокойся, успокойся, Малашкин, – сказала женщина-медработник, проходя мимо привязанного.
Эта картина настолько поразила Арсения, что он окончательно впал в транс. Он даже не пытался задавать какие бы то ни было вопросы. Он стал воспринимать происходящее таким, какое оно есть, без своей собственной критической оценки, без размышлений отдаваясь влекущему его течению жизни. Жизни непонятной, непоследовательной, состоящей из нелепых, не имеющих видимой связи фрагментов.
– Арсен! – вдруг услышал он своё имя и оглянулся.
Из дверей палаты выглядывали её обитатели: глазеть на новенького было хоть каким-то развлечением.
– Арсен, это я – Тигран.
Арсений узнал в одном из пациентов водителя-армянина по прозвищу Тигра, образованному от его имени.
Женщина-медработник спросила Тиграна:
– У вас есть место в палате?
– Да, – ответил Тигран и, искренне обрадовавшись неожиданной встрече, сказал Арсению: – Давай ко мне, братишка.
Он взял Арсения за руку и провёл, как ребёнка, к свободной койке.
– Он первый раз, – сказала женщина-медработник. – Так что ты присмотри за другом.
– Конечно, присмотрю, – заверил её Тигран.
Он так и не избавился от своего кавказского акцента, хотя жил в Белоруссии уже много лет.
– Где я? – спросил его Арсений.
– Э, да ты совсем плохо выглядишь, – сказал Тигран, произнося слово «плохо» через «ё». – Подожди: сейчас поправим дело.
Он полез в платяной шкаф и откуда-то из-под потолка достал зеленую пластиковую бутылочку от «фанты» и небольшой пластиковый стаканчик. Открыв пробку, Тигран налил полстаканчика жидкости и протянул Арсению. Тот выпил. Это была водка.
– Ну, как? – спросил Тигран.
Арсений только несколько раз кивнул головой.
Тигран засмеялся, довольный тем, что помог товарищу, и спросил:
– А помнишь, как Вагизу картошку возили?
– Да, – снова кивнул головой Арсений.
– Я тут пацанам рассказывал, а они не верят, – сказал Тигран, указывая на двух других пациентов, сидевших на своих кроватях. – Вот человек подтвердит.
Арсений не понимал, что надо подтвердить, но согласно кивнул головой.
Выпитая без закуски водка подействовала неожиданно сильно, и Арсений сказал, ни к кому не обращаясь:
– Сейчас я с ними разберусь.
Тигран присел к нему на постель и сказал:
– Не надо, Арсен: к кровати привяжут.
– За что они меня? – спросил Арсен.
– Не связывайся с ними, – посоветовал Тигран.
А третий пациент палаты, бородатый мужик лет тридцати, только ухмыльнулся:
– Не переживай, здесь все такие: всех ни за что повязали.
Но Арсений продолжал попытки встать и выйти из палаты. Тогда Тигран попросил:
– Потерпи минуточку, сейчас мы всё уладим.
И выбежал в коридор. А через минуту-другую вернулся с молодой медсестрой, в руке у которой был шприц.
– Вот, Светик, – сказал Тигран медсестре, – совсем другу плохо.
– Только ради тебя, – сказала Светик Тиграну и безапелляционно добавила, обращаясь к Арсению: – Ложитесь лицом вниз.
Арсений послушно лёг, и Светик сделала ему укол пониже спины. Сделала быстро и так профессионально, что Арсений даже не почувствовал боли.
– Сводите его в туалет, – сказала, уходя, Светик.
Арсений не понял последней фразы. Он многих вещей не понимал в этот день. Многих элементарных вещей, смысл которых ему открылся немного позже.
– Пойдём, сходим, перекурим, – сказал Тигран Арсению, и тот согласился.
Но встать с постели оказалось не так просто, и Тигран помог ему сделать это. Невесть откуда взявшийся туман обволакивал все предметы вокруг, и Арсений совсем потерял ориентацию. Ему стало казаться, что он – это не он, и голос Тиграна доносился откуда-то издалека. Последнее, что он запомнил в этот день, это странные, перекошенные и неестественно вытянутые лица. Лица внушали какой-то животный страх, в них таилась опасность, и Арсений боялся повернуться к ним спиной. Он знал – и не сомневался в истинности этого неизвестно откуда взявшегося знания, – он знал, что, как только повернётся к этим лицам спиной, они набросятся на него.
«А ты, сын человеческий, не бойся речей их и не страшись лица их».
2.11
Микола разыскал Арсения только к концу следующего дня. Он пришёл в комнату свиданий, принёс передачу: банку с горячими пельменями в масле, хлеб и кефир.
– Пиво не смог пронести: забрали, гады, на входе, – сокрушался он.
И потом, глядя, как Арсений с жадностью ест, добавил:
– Не отчаивайся: выдернем.
– Когда? – спросил Арсений.
– Не раньше, чем через десять дней, – и, уловив недоуменный взгляд Арсения, пояснил: – Тебе же лучше будет. Я их систему знаю. Но мы их обезвредим, только надо потерпеть.
Микола действительно знал эту систему. Его Вика работала в горполиклинике и была на короткой ноге со многими влиятельными медиками в городе.
– Ну, десять дней – это не десять лет, – согласился Арсений.
Это был уже не тот Арсений, которого раньше знал Микола. За последние сутки он пережил и передумал больше, чем, казалось, за всю свою предыдущую жизнь.
«Сам виноват: сам пришёл, сам напросился. Никто не тянул ни за рукав, ни за язык. Вроде, взрослый человек, а жизни не знаешь, – укорял он себя, ворочаясь на больничной койке. – Столько вёрст исколесил, столько видел-перевидел, а ума не нажил. Забыл, кто такие менты; забыл, как с ними разговаривать надо. Нашел, у кого сочувствие искать! Не так это делается, не так. Нужны либо блат, либо деньги. В любом случае заходить с чёрного хода надо: не подмажешь – не поедешь. Или хитрость какую придумать? А если нет хитрости? Если привык верить тому, что на бумаге написано? – спрашивал он себя, и сам же отвечал: – Тогда сиди в психушке или в зоне. И там, и там – решётки на окнах, – и подводил итог: – Дураком был – дураком и остался. Обидно, но это – правда».
Да, за последние сутки он стал гораздо мудрее. Он стал гораздо опытнее и старше. Он больше не бросался на железные прутья решётки, как молодой волк в зоопарке. Он терпеливо рассматривал тех, кто был по другую сторону жизни, выжидая, когда наступит его миг, когда придёт момент его торжества.
2.12
Тигран был настоящим другом. Если бы не он, наломал бы Арсений дров в очередной раз. Но Тигран от природы обладал способностью уговорить кого хочешь. Он умел так просить, что отказать ему было невозможно.
И тогда, когда они везли двумя фурами картошку Вагизу – азербайджанцу из Питера, – и тогда Тигран был душой компании. Они остановились переночевать на стоянке возле Пскова. Уже подмораживало, и холодный ветер пронизывал до костей, когда Арсений перебегал в кабину к Тиграну, чтобы всем вместе поужинать.
– Холодно, Вагиз, – так и сказал Тигран.
– Холодно, – согласился Вагиз.
– Нет, ты какой-то нерусский, – снова сказал Тигран.
– Почему я нерусский? – серьёзно спросил Вагиз. – У меня паспорт русский.
– Русский человек без бутылки за стол не садится, – продолжал свою линию Тигран. – Надо бы чем согреться.
– Нет водка, – отрезал Вагиз.
– А если подумать? – настаивал Тигран. – Может, где-нибудь под картошкой завалялась?
– Откуда знаешь? – Вагиз крутился на сидении, как будто его шилом кололи.
– Так не первый раз еду, – сказал Тигран.
– Далеко стоит, не достанешь.
– Я не достану? – Тигран скинул телогрейку и выскочил из кабины.
– Почему все водители такие пьяницы? – спросил Вагиз у Арсения.
– Работа такая, – усмехнулся тот в ответ.
Из кабины было слышно, как Тигран шурудит в фуре. Минут через десять-пятнадцать он вернулся, весь в пыли, держа между пальцами каждой руки по три бутылки водки.
– Вах! Вах! – застонал Вагиз, хватаясь за голову. – Зачем так много?
– Чтобы второй раз не лазить, – резонно ответил Тигран.
По его лицу Арсений определил, что седьмая бутылка была уже у Тиграна в желудке.
2.13
– Тут свои порядки, – учил Тигран Арсения на следующее утро, когда тот пришёл в себя. – Если сам сдался – через десять дней могут отпустить, если жена сдала – она может и забрать, а если менты привели – месяц без разговоров. А могут и на второй срок оставить.
